Фильм "Спитак": хроники кошмара.

Краснодар. 13 декаб. - Кубань-шоу. Эксклюзив.

Конечно, превратить трагедию невероятного масштаба в частную историю вряд ли получится. Впрочем, стоит предположить, что создатели картины не преследовали цели избавить аудиторию от болезненных воспоминаний. Армянский кошмар 1988-го года невозможно стереть из памяти. Ужас тридцатилетней давности на генетическом уровне возвращается к потомкам выживших. Жуткое землетрясение настигает всех и каждого, свидетельствуя о том, что смерть не имеет срока давности. Беспощадная стихия погубила огромное количество судеб. Отпечаток тогдашней «мясорубки», пожалуй, выжжен на сердце планеты. Потому, осуждать дедуктивный способ повествования не вполне корректно.

Напротив, персонифицированная фабула демонстрирует ценность человеческой жизни, не высчитывая значимость той или иной единицы. Перед вулканом все равны. Разгневанный кратер не высматривает грешников или праведников, обрушивая на советскую республику необоснованную кару. Окуляр ловит конкретные фигуры, выталкивая их из толпы, но не желая демонстрировать их избранность. Наоборот, режиссер не противопоставляет ушедших в мир иной тем, кто остался на этом свете. Степень печали одинакова. Опустошение при взгляде на обезумевшего от горя старика или при столкновении с опустошенным взором девятилетнего мальчика не позволяет прибегать к кощунственным расчетам. Стоимость юности и зрелости приводится к общему знаменателю, а художник дрожащей рукой выводит знак тождества.

В целом, произведение под названием «Спитак» откровенно обезличивает персонажей. В произведении Александра Котта не присутствует конкретной предыстории. Нарочитая туманность летописи (что касается романтической линии), опять же, двигает зрителя к панорамному и объемному снимку. Портреты из безмятежной поры вновь и вновь заставляет киномана награждать героя другим именем. На месте Гора оказывается Артур или Гарик, а под личиной девочки Ануш на авансцену выходит Арпик или Вардуи. Семьи раскромсаны на части, а за мглой дьявольской вакханалии не углядеть просвета. У всех – хуже чем у кого-то другого. У всех – существование без близких утрачивает смысл. У всех – не будет продолжения (даже у тех, кто не сгинул под завалами уничтоженного города).  

Спасение одних не становится благостным эпилогом. Хэппи-энд не предусмотрен. Финальные титры – многоточие, а занавес опускается под траурный марш Шопена.

Дмитрий Шутов, Анастасия Блинова