Интервью с небес.. Петр Вельяминов.

Краснодар. 20 декаб. - Кубань-шоу. Эксклюзив.

Петр Вельяминов мог сгинуть в лагерях, не дождавшись звездного часа. О талантах бывшего заключенного узнали случайно. Судьба позволила сведущим людям подарить планете замечательного мастера. Теперь без его чарующих глаз невозможно представить историю отечественного кинематографа. Представляем вашему вниманию «интервью с небес» с великим и благородным человеком. Напомним, диалог носит вымышленный характер, но основан на официальных публикациях.

- Петр Сергеевич, несмотря на то, что в последствии Вы стали признанным мастером своего дела, изначально не слишком верили в собственную одаренность. По какой причине не сразу углядели актерский талант?

- Конечно, в советскую эпоху существовал культ самодеятельности, но я ему сопротивлялся. У меня не было никаких оснований считать себя будущим артистом. Ни профессиональной школы, ни соответствующего образования в моей биографии не значилось. Единственное место, где я мог выйти на сцену – ГУЛАГ. В принципе, лагерь не то место, которое подразумевает мечты о большом экране.

- Тем не менее, Вы неоднократно говорили, что благодарны тому времени, поскольку оно Вас не сломало. Тут больше горькой иронии или укоризны к режиму?

- Предков не выбирают. В моем генеалогическом древе в основном встречаются люди верой и правдой служившие Отечеству, но в пору царского режима. Лишившись свободы в 16 лет за два анекдота, увеличив срок из-за происхождения, вряд ли могу адекватно описать степень кошмара. Я признателен всем, кто помог мне продолжить славить фамилию Вельяминов. Добавлю только одно: безусловно, не будь того жуткого эпизода в истории моей жизни – ни кино, ни театральных подмостков ваш покорный слуга ни за что бы не познал.

- Может, потому Вы всегда старались избегать диалогов исключительно ради их наличия? Ваш взор казался красноречивее любого текста.

- Существует истина, открытая задолго до моего появления на свет. Глаза – зеркало души. Слово меркнет на фоне пронзительного взгляда. Он демонстрирует и страх, и счастье, и любовь, и ненависть. А пустые фразы, если в очах нет подлинности тонут в свете софитов. Интонация не закроет фальшь, если по щеке не течет настоящая слеза. Не бутафорская, созданная гримерами, а твоя, персональная, прочувствованная…

- Хотя, некоторые образы шли в разрез с Вашей личностью. авитель Хранитель «голубых кровей», вдруг, предстает в амплуа «красных начальников» и «простолюдинов». Как удавалось наделять их природным благородством?

- Благородство отнюдь не зависит от дворянских корней. Если вспоминать обо мне, то я писал письмо Сталину с просьбой отправить меня на фронт. Пожалуй, я понимал, что Российская Империя канула в лету. Безусловно, чтоб перевоплотиться в товарищей с иным прошлым требовалась внутренняя работа. Нет, я не смотрел часами на себя со стороны, зубря текст и корча физиономии. Все таилось в сердце. Частично я переламывал воззрения на мир, но вранья в адрес публики не смел допустить. Потому и пребывал на подиуме на девятом десятке.

Дмитрий Шутов