Юн-Айвиде Линдквист. Книга «Человеческая гавань»: тотемные загадки

Краснодар. 10 мая. – Кубань-шоу. Эксклюзив. Быть заложником блокбастера – тяжелая ноша. Что бы ты ни создал в дальнейшем – читатель упорно взирает на предыдущие работы. Иной раз, с укоризной, а иногда - восторгаясь, отбрасывая в сторону нечто более значимое. Причем, даже в случае, когда деятельность автора в пору громкого дебюта нисколько не превосходят последующие сочинения. Экранизации повествования о девочке-вампире («Впусти меня») наполнили неоднозначный (хотя, и довольно сносный) продукт всеми атрибутами понятия «культовый». На деле, статус шведской саги несколько преувеличен, ведь, из-под пера скандинавского фантаста вышла не менее запоминающаяся история.
«Человеческая гавань» с первых же строк запускает хронометр. Стрелки часов движутся с пугающей быстротой. Старых дорог больше нет.

Размеренное течение жизни сменяется удушливым ощущением увядания.
Рассказ от лица наблюдателя призывает прочувствовать боль и сиюминутность трагедии. Соучастие в бедах, тем не менее, намекает на сдержанный оптимизм. Игнорируя кульминацию, внедряя в сюжетные перекрестья все новых, и новых «персон», уроженец Стокгольма готов уничтожить каждого. Юн-Айвиде Линдквист демонстрирует случайность кончины, тем самым, подчеркивает ее неизбежность. Лишь он, наделенный  властью муз, уничтожает самоуверенных и воскрешает сомневающихся.

Несмотря на помпезный мистицизм, ужас конкретной семьи не выглядит отдаленной карикатурой на действительность. Играя в открытую, писатель не таит за поясом магических предметов. Отвергая амплуа шулера, бывший комик без лишней иронии (и крайне оперативно) раскрывает тотемные символы.

Однако интрига не умирает. Многочисленность образов и ассоциаций смущает легкой торжественностью, и вновь оставляет нас внутри лабиринта.
Апофеоз готовится тщательно. Мечты о хеппи-энде загоняются в тупик. Воображаемый мост ведет к темным силам, а привилегированные демоны с библейскими очертаниями узурпируют земную обитель. Языческие собратья (вероятно, слуги Посейдона) также не отличаются добротой, а сюрреалистичный мазок в финале, словно грядущее свидание с чем-то невозможным. Душа застревает на пол-пути к вечной свободе, не решаясь двигаться ни в ад, ни в рай.

Дмитрий Шутов