Интервью с небес. Маргерит Дюрас.

Краснодар. 10 сен. - Кубань-шоу. Эксклюзив.

 

Маргерит Дюрас называют «жемчужиной французской литературы». Писательское дарование уроженки Сайгона вынашивалось в мучениях. Ее романы казались отпечатком невыносимой боли. Фиксируя собственную биографию, дополняя сюжетную линию помпезным всплеском вымысла, гений европейской прозы ставил надменное многоточия, оставляя читателям лишь пепел от сгоревшего эпилога. Не предавая фабулам оттенок радужной концовки, знаменитая женщина кровоточащей раной доносила до аудитории сокровенные тайны стонущего сердца. Портал «Кубань-шоу» в рамках проекта «Интервью с небес» решил побеседовать с этой легендарной личностью. Отметим, что диалог носит вымышленный характер.

 

 - Маргерит, Вы часто творили под воздействием происходящего неподалеку. Все, что случалось рядом – довольно скоро оказывалось в Ваших сочинениях. Для Вас подобное было наиболее адекватным способом реализации творческого потенциала?

 

 - В принципе, решение стать писательницей формировалось под влиянием из вне. Мои взаимоотношения с братьями, постоянная бедность, смерть отца – все события несли меня в чудесный мир фантазий. Там я чувствовала себя хозяйкой положения. Я могла рисовать новую жизнь. Хотя, безусловно, во многом присутствовала личная история.

 

 - В такое охотно верится, ибо даже Ваш псевдоним, вместе с которым Вы взошли на вершину французской литературы, имеет отношения к Вашей семье. Ведь так?

 

  - Вы правы. Фамилия Дюрас – воспоминания о папе. Именно такое название носил его родной город. Однако отца я помню смутно. Он скончался в тот момент, когда мне едва исполнилось четыре. Впрочем, мы – дети своих родителей, и в любом случае, отпечаток кровной связи никуда не запрячешь. Мы не властны что-то изменить в чьей-то судьбе и следует признать – осознание ухода главы нашего семейства в мир иной не могло не подтолкнуть младшую дочь к сочинительству. Вероятно, мой побег к грезам ведет отсчет с той печальной поры.

 

 - Скажем, повествование о любовной связи пятнадцатилетней девочки и богатого китайца, как будто также является портретом подлинных  страданий. Тем не менее, мораль отнюдь не в попытках найти сочувствие. Возможно, Вы занимаетесь самоистязанием, дабы предостеречь циничных «нимфеток» от скоропалительных выводов?

 

 - Предполагаю, Вы вспоминаете фразу из книги. О, да! Она красноречива. «И все-таки – это была любовь». Бесспорно, иногда моя душа давала осечки. Неопытные особы нередко принимают желание за обыкновенную корысть. Нищета застилает глаза, а искренний порыв чахнет в оковах безденежья и амбиций. Ошибки – часть меня. Увы, большинство юных прелестниц идут по пути «Любовника из северного Китая».

 

 - Кстати, данный шедевр изобилует описанием телесного наслаждения, несколько уходя от чего-то возвышенного. Сексуальность используется в стремлении противопоставить физический аспект платонической страсти?

 

 - Скорее, мне виделось, что одно притягивает другое. Близость (в момент соития) способно соединить любовников и в духовном смысле. Как помните, для азиатского ловеласа «ничего не изменилось», а для нее – поменялось практически все...

 

Дмитрий Шутов

 

 

11.09.2018 00:32

Ещё новости: Литература

Лента новостей

Развлечения и отдых

Спец. проект
Наверх