Интервью с небес. Жорж Сименон.

Краснодар. 27 сен. - Кубань-шоу. Эксклюзив.

Жорж Сименон – бельгийский брильянт, ставший таковым исключительно благодаря собственным усилиям. Вырвавшись из нищеты, он несся по планете, провозглашая могущество детективного жанра. Комиссар Мегрэ сделал из начинающего журналиста икону публицистики и негаснущий маяк для потомков. Трагическая судьба, словно заочно спорит со своим владельцем, противопоставляя нелюбовь матери и самоубийство дочери всемирному признанию и невероятному денежному и сексуальному благополучию. Портал «Кубань-шоу» попробовал проникнуть в дебри бытия уроженца «льежских окраин». Добавим, беседа в рамках проекта «Интервью с небес» носит характер вымышленного диалога.

- Жорж, не хочется обсуждать Вашу личную жизнь. Именно поэтому свой первый вопрос мы поставим через призму литературных произведений. Как думаете, выполнял ли комиссар Мегрэ функцию Вашего ухода от реальности?

- Не знаю, но вряд ли знаменитый полицейский походил на своего создателя. У него все было разложено по полочкам. Жена встречает со службы, готовит ужин и самое главное – не задает лишних вопросов. С другой стороны, «констебль» на страницах романов обрел абсолютно реальные черты. Он как будто существовал не в моем воображении, а в физическом мире. Я наделял его качествами, которыми никогда не обладал. Словом, в какой-то степени, персонаж, вышедший из-под пера Сименона» - ширма от ярких лучей бытия.

 - Позже сыщика захватил кинематограф. Иной раз, Вы довольно скептически воспринимали экранное воплощение своего «детища». Каковы причины?

 - Знаете ли, Мегрэ жил во мне. Он только мой отпрыск. Я четко представлял его характер, физиономические особенности и прочие атрибуты. Отступление от эталона казалось невыносимым (предсказуемая реакция, не правда ли?). Порой, чудилось, что режиссеры истязают бедолагу, коверкая цельную личность.

 - О стремительности Вашего вдохновения ходят легенды. Мол, Карандаш не успевал за полетом мысли мастера. Но Вы не подвержены усталости. Сочинения льются, как из рога изобилия, словно требуя от владельца музы чего-то удивительного.

 - Никаких особых таинств перед написанием очередного труда не происходило. Разве что, просыпался в пять часов утра и пил невероятно крепкий кофе, дабы процесс пробуждения случился поскорее. Пожалуй, работа не слишком тяготила – ведь я отправлял в издательство в среднем по пять романов в год. Остальной период – отдан наслаждениям. Плотские утехи и развлечения – неизбежность вхождения в элиту. Десять тысяч женщин прошли через мое ложе. А мои герои отдыхали, ожидая завершения периода гедонического бешенства.

 - Несмотря на Ваши подвиги на «постельном поприще» и репутацию ловеласа, в истории господин со странной фамилией не значится в амплуа развратника, а находится в перечне величайших сынов «детективного жанра». Многие соотносят это с тем, что Вы еще на подступах к славе учились на лучших образцах континентальной прозы. Есть тут хотя бы доля истины?

 - Бесспорно. Меня поразила русская школа. Обожал Чехова и многих других гениев. Солидарен – только тяга к классике помогла не стать бездарным повесой, сгинувшим где-то на просторах Швейцарии. Почти всю жизнь искал связь с Россией не только в страсти к произведениям, родившимся на ее территории, но и в отношении собственной крови. Не исключено, что являюсь потомком солдата по фамилии Семенов, разбившего вместе с красной армией фашистского неприятеля.

Дмитрий Шутов, Анастасия Блинова