Павел Карачин. «Проданный смех»: поэтическая экспрессия под музыку

Краснодар. 1 июня. - Кубань-шоу. Эксклюзив.

Стихотворение на бумаге, лишенная интонация, призывных или отчуждающих тонов, разумеется, теряет оттенки перманентного состояния автора. Ровное чтение иными господами несколько искожает видение самого сочинителя. Драйв переживаний методично гаснет, растекаясь в уме книголюбов усыпляющей патокой.

Павел Карачин не решился отдавать собственные изречения на откуп разношерстной публике. Самостоятельно расшифровывая каждую фразу, он дополняет экспрессию музыкальной подложкой. Депрессивные мелодии, словно написанные блюстителями зла, надавливают на душевные струны слушателя. Аккорды, окрашенные серыми мазками  (будто сопоставляя себя со слякотным ноябрьским вечером), усугубляют и без того полные пессимизма строки. Правдиво, без заискиваний, поэт повествует о вакханалии беззакония, наглой и бесцеремонной промывки мозгов. Осуждая приспособленчество, под «жужжание» сентетического инструментала, житель Москвы, с авангардистким лоском укоряет, заросшую сорной травой реальность. Однако, не отделяя самого себя от всеобщей прострации.

Фоновый «саунд», сумеречной лентой обволакивает словесную часть творчества, нагнетая и процеживая посылы, сквозь сито тотемных отголосков нот. Не беря за эталон ни «Дельфина», ни Никонова, Карачин созидает, не стыдясь учиться у более публичных персон. Заслуженные мастера незримыми проводниками поддерживают коллегу. Впрочем, лишь демонстрируя возможность описанного выше сочетания.

Не соблазняясь высоким слогом, не напуская лживой туманности, наш герой настойчив и непреклонен. Он чередует приземленные темы с поисками чего-то потустороннего. Ввергая аудиторию в транс, при помощи «сэмплированных барабанов», мужчина возводит новую башню из кирпичей декаданса. Укрепляя неповиновение внутреннего и внешнего, оратор не теряет нити самоидентификации. Он знает свою силу и четко знает о вечном предназначении. Сдерживая вольную трактовку «манифестаций», вновь и вновь пробивает стену из запретов и обязательств.

Данный протест отнюдь не молчалив. Революционные (а где-то апатичные) настроения не смотрятся сухой черно-белой фотографией. Под стягом с непреемлемыми для власти лозунгами готовы встать десятки, а то и сотни тысяч. Правда, смелость этюдов крошится под аккомпанемент плачущего outro. По воле писателя народ, очнувшейся ото сна, без глобальных возражений опять погружается в кому.

Дмитрий Шутов